Стихийная  реабилитация

Когда  человече  возвращается   из  боевого  похода,   то  первое  за  что   он  принимается,  так  это
нормализует  свой  стол!  И  так  ретиво  за  это  берётся,  что   сразу  же  под  ним   начинает  скрипеть,
раскачиваться   и   совсем   окончательно   расстраивается   его  стул!

А  так  как  от  этого  ничего  долго  внутри  не   задерживается,   занятия  за  столом,   как  правило
по  времени   заметно  увеличиваются,  становятся   соответственно  интенсивнее   и  сумбурно  гораздо
насыщеннее.

А  уж  о   режиме  совсем   забыть  надолго  можно,   человечища  уже  спать  отправили,  свет  загасили,
и   винтик  на   газопроводе   поперёк   на   всю  ночь   установили,  а  ему   всё   неймётся.  Дождётся
полнейшей  тишины,  и  как  вор  по  потёмкам,  в  холодильниках  шуршать   принимается.  Схватит
бедный   что ни  будь  потяжелей   и  к  себе  в  кровать   со  свистом  тащит.  Эх,   человече   неразумное!

Нажрётся   и   икает  всю  ночь.  Продукт  то  проталкивать  внутрь  как  то   приходится.
Одним  словом   гадко  ему  спится,  ворочается,  кряхтит  и  от  изжоги  как   в   топке  задыхается.

А  под  утро,  наконец,  божья  сирота   угомонится,  пусть  подремлет   самую  малость,  и  то  ведь  ему
хоть  какое то  облегчение.
Уснёт  бедолага,   ножки  под  себя  втянет,  и  душа  его   кажется   так   высоко   возвысится,  что  эти
горние   высоты  становятся  ему   до  того  дорогой   не  близкой,  что   у   бедного  дыхание  спирает  и
пот   от  усердия   в  простыню   впитывается.

И  снятся  ему  по  случаю  не  добрые  сны,   философские  не  меньше,  от   которых   ему  и  спать  то
дольше  совсем   не  хочется.  Ведь  такое   присниться   может,  что   другому  и  спьяна   никогда  в
голову   не  придёт;
Будто  бы   присутствует  самолично  он   на  торгах   божьих.  Отменно  торгуется,  ни  чем  не  брезгует!
А  высшие  силы  при  этом   даже  не  вмешиваются!
То  ли   слова   им   здесь   давно   не  дают,  может  просто  сказать   уже   нечего,    но  каждый  за  себя
сам  самостоятельный   торг  ведёт,   и  выступает  в  одном  лице  за  всех  сразу.

Разве  может  такое  кому  присниться!
Но  вот  если  человече  из  похода  с  боями   вернулось,  и  за   себя  постоять  сможет,  то  бесполезно
ему   про  норму   рассказывать! Он  свою  норму  и  так  захватит,  и  даже от  ночных  вылазок  никогда
не  откажется!

Быть  красивым  крайне  полезно!

Ходили  с  Томкой  за  берёзовым  соком.  В  соседний  лесок.
А  пока  набирали  его,  лежали  на  распускающемся  лугу.  Самый  подъём  только  начался!

Видели,  как   на  глазах  из  земли  травы  тянутся!  Стремительно  в  верх    взлетают!
Лежали  на  подсушенной  солнышком   поляне   и  рассуждали  с  Томкой  о  жизни!

Я  говорил,  что  быть  напуганным,  это  так  не  аппетитно!
Ну  конечно,  даже  волку  будет  неприятно  скушать  съёжившегося  и  забившегося  под  корягу
мелко  дрожащего   человечка!
Он  только  покусать   сможет   от  брезгливости!   Но  есть  не  за  что,   ни  когда   такого  не  станет!

Другое  дело   если   перед   волком  человек  достойный   пройдёт!  И   голову  свою  высоко  держащий!
Вот   тут   то   тот,   обязательно  присмотрится!   Ведь  не  дурак  же!
Ну  подумай,   зачем   ему  на  рожон  незнаючи   лезть   то!?

Волк,  согласно  лесному  регламенту,  обязательно   весь  свой  парад  произведёт,   всю  свою  красоту
на  лицо  покажет!  Он  ведь  тоже  не  желает,   что  бы  им  брезговали!
Но  и  съёденным  быть,  в  первую  очередь,   особо   никуда  не  торопится!

Оба,    друг  перед    другом   пройдёте,   с   высоко   вытянутыми   плечами,   со   спинами,    широко
расправленными!   Животы   у  вас,   как   на   дефиле   сжатые,   а   шеи,   аж  облака   собою  подпирают!
Ну    красота,   да   и    только!

И    кто   ж,    скажи  мне,    красоту   то  такую,   понапрасну   изводить   станет!
Красота,   она   Тома   спасает  жизнь!     И  ни  как  иначе!

Некоторые  приёмы  по  людям   пьющим!         

….Пишет  вам  уставшая  от  всего,   изнеможенная   постоянными   пьянками  мужа,  женщина!
Я  в  крайнем,  глубочайшем   неведение,  мой  только  и  делает,  что  постоянно  бухает!
Четыре  года  бьюсь  как  рыба  об  лёд,  а  толку  нет  ни  какого!  Что  делать,  абсолютно  не знаю!
Люблю  его,  моего  милого,    как  же   сделать  из  него   не  пьющего  человека!
С  моей  стороны  лишь  забота  о  нём!
Я  его  столько  лет  ждала,  с  таким  трудом  завоевала,  и   что   мы  имеем!?
Помоги!   Найди  хоть  какое  ни  будь  средство  и  отучи   моего  мужа  от  пьянства!.....

Пришло  вот   такое  письмо!  Как  тут   ни  помочь!
Сам  об  лёд  брошусь,  но  мужа   изнеможенной  женщины  к  людям   выведу!

Есть  один  такой  способ!  Нужно  передать  его  священный   дар  следующему  единомышленнику!
Просто  найти  такового  среди   рядом   живущих   и  не  взирая   на  его  протесты,  всучить  ему  это
драгоценное   поприще!
А  ещё  лучше  при  этом,   выбрать  мужа  у  той,  что  больше  всех  на  нашего   блеяла!
И  посмотреть  потом,   как  из  него  что  то  путное  получится!  И  как  та   на  всё   реагировать  станет!

Умора  будет!
А  что,   поделом  ей!   Будет  знать  теперь  как  чужих   и  прилюдно   позорить!
Муж  ейный,   до  сель   из  котельной   с   портфельчиком  приходящий,  ну  ни  как  не  меньше  чем
сам  министр  живот  распустивший  и  на  всё   глазками  голубыми  от  трезвости  хлопающий,  всем
бабам   бывший   в  пример  загляденье  и  вдруг  с  выпученными   зенками  к  подъезду  сам   приползёт!
Или   нет,  лучше   пусть   его  товарищи  принесут,  и   у   квартиры   кулём   в  кучку   сбросят!
А  по  ошибке  во  все  квартиры  сразу  позвонят  и   вежливо    адресом  уточнятся!

Может   тогда   люди  и   угомонятся!  И  никого  учить   жить   больше   не   будут!

Есть  ещё   один   верный  и   давно  забытый   способ,   как  заставить  человека  встряхнуться!

Мужа   надо  бы   выловить,  пока   не  успел   тот    на  благородную   вахту   заступить!
Снарядить    котомку,  носки  запасные,  мыла  кусочек  и  повесить  всё   ему   за  спину!
И   пусть  идёт   теперь,   как   есть  в  люди!
Отпустить  его   в   самостоятельный,    дальний   поход  с  миром!

А   вот   там  уж,   он   соприкоснётся  с  самым  сокровенным!
Приблизится   к   исключительно   важному,   что  на    всей   Земле  этой!
И  именно  там,   в  трудных   и  на   мало  доступных   дорогах,   он  воспримет  благословение  на  свой
выбранный  путь,  почувствует  дыхание  чьей  то,   забытой   о  нём    заботы!

Это  не  я  сказал;   Ближе  всего  к   Сущему,   именно   путник!
Он  самый   желанный,   обласканный  и   долгожданный!
Он,  движущийся   за  горизонты,  самый  дорогой   и  важный!
И  именно   ему    достаются   самые  лучшие    наставления!

К  нему  снизойдёт   вся   стихия!
А  дар  его  ни  куда  не  денется!   Свято  место  пустым  не   останется!
И  пока  он   по  миру   гуляет,   дело  его   с  честью  другие   отважные    понесут!
А   коли   домой   вернётся,   не  узнаваемым   уже   гораздо  станет!  Может  и  пить   к  тому  времени
не  возжелает!
Хотя   обласканные,  на  самых  передовых  местах   до  из  конца,   на  веки  веков,  на  всегда  у  руля
остаются!
Слава   героям   от  неблагодарных!

Вот  он   я,    рукой   вам   махаю!

Иду  с  дАмой!
Под  ручки   взял!  Всех  приветствую!
Тростью  о  мостовую,  на  всю   улицу   по  булыжникам   с  искрами  лязгаю!
Кемпель  на  голову  обратно  всё   водрузить  не  могу,  поклоны  то  на  лево,  то  на  право,  с огромным
усердием   каждому   развешиваю!
И   хоть  бы   одна   «са-ба-ка»   на   меня   с    интересом    взглянула!
Все    спутницу    мою,   бесстыже    до   сантиметра  изучают!

На  велосипеде  качусь!
Тоже   с  радостью!   И  представляете,   всем  по  пути   олимпийский  «Физкульт   Привет»  бросаю!
А  встречные   только  на   раму  и  дополнительный  обвес  смотрят!   Маркой  интересуются!

С  пивом,   налегке,   по   солнышку   гуляю!
Впереди   себя,   бутылку   на  вытянутой  руке  несу!   Что  бы   всем   наклейку   читать   удобнее  было!

На   машине   еду!
Одна  рука  на  баранке,   другой   по  фюзеляжу  похлопываю!
От  радиатора  до  брызговиком   взглядом  оценят,   и   тут  же  на   соседнее  место   от  меня   уставятся!
Вот    всех   интересует,   это   кого  же   я   и   куда      от   всех   в  машине    спрятал!

Или  сумки    вот,   полные   из  машины  выгружаю!
Со  всеми   бабками  у   подъезда,  поимённо   чуть  ли   не   поздороваюсь!
А   взгляды  их,  так   и  не   могу   от   поклажи   оторвать!  Руки,   ведь  прямо   туда   от   любопытства
засунуть   готовы!

Ну   как  же   так,   люди  добрые!   Вот   он    ведь  я,   перед  вами,   смотрите   как   улыбаюсь!

Выдержка   обязательно  награждена   будет!

Та  ураганная  радость,  что  обязательно  сопутствует  меня  везде  за  пределами  моей  Родины,  долго
вызывало  во мне  беспокойство  и  очень  тревожило! Что  же  это   такое  со  мной  всегда  происходило,
но  что  так   не  объяснимо   радовало!
Вот   как  это  назвать,   что  присутствует   в   любой  чужой  стране  и  видимо  напрочь,  абсолютно
отсутствует  в  нашей!
Ну  не  может   же   просто  так  человек   постоянно  и   без   видимой  на   то  причины  беспрерывно
находится  в  высшей  степени эйфории и  крайне  возведённом,  даже  можно  сказать, экзальтированном
состоянии!

Собираясь  в  очередную  зарубежную  поездку,   в  уме  скрупулезно  и  внимательно  перелистываю
свой  многочисленный,   водоотталкивающий,  короткоживущий,  вывернутый  колесом   заграничный
паспорт!
Принтер  наверное   скоро  совсем  откажется   служить,  я   вижу  как   он   уже   еле   улыбается,   когда
видит   очередную   гриву  бумаг,   мрачно   ожидающую  своей  очереди!
Кто  тот   шальной,  человекоигривый    механизм,  способный   всё   это  перелистать!
Плюс  то  же  самое,  но   ещё  и  на  английском!
А  соседняя  кучка,   это   после  нотариуса!

Лишь  бы  по  ошибке,   на  границе   приставы  не  тормознули!
А  там,  уже  ничего  не  страшно!
Там,  в  пылу   неописуемой   и   беспредметной  радости,  разве  кто  поймёт  этого!

P.S.   Однажды  в  Бомбее,  не  поверите,   на  чистом  бенгальском   заговорил!

Редька  чёрная,  паюсная!

Если  ты  не  будешь  работать!  Если  не  будешь  дрыгать  ножками  как  лошадь,  которую  запрягают!
А  потом  доят!   И  пашут!    И   верхом,   рысью   с  неё   не  слезают!  До  пены  в  мыло!
То  ты  сдохнешь!

А  потом   наверное   ещё   и  жрать    вздумаешь!  Всё  попало!
Если  ты  будешь  жрать  что  попало!  Всё  без  исключения  мясное,  жареное  или  копчёное!
Включая  всё  обработанное  на  пару!  То  ты  всё,  немедленно  подыхать  в  судорогах   задохнёшься!

Только  стерильная  пустота  в  голове!
Если  только  газету  какую  в  руки  возьмёшь!  Телевизор,  антенну  или  у  репродуктора  задержишься!
Если  сплетни  на  углу   собирать  не  перестанешь,  включая   собственные  размышления,  то  считай  за
тобою  уже  всё,   пришли!  Отмывай   ножки!

Иначе  спастись  некому  будет!
Работа  и  постная,  рубленная  пища!  Желательно  собранная  своими  руками!  Засушенная  и  хорошо
замоченная!  Руби,  а  потом  жуй!  Хоть  всю  ночь!  Она  вся   твоя!

Разумный  человек,  особенно  интеллигентный,   думать  вообще  то   не  обязан!
Ни  к  чему  это!

Искусство -  настоящая  сила!

Один  мой  знакомый,  человек  во  всём   изобретательный  и  к  тому  же  очень  любящий  общества,
хваткий  и  жадно  стремящийся  по  случаю  и  без  повода   везде  выступить,  с  некоторых  пор
повадился  в  речь  свою  для  острастки  и  пышной  важности  стишки  известных   поэтов  нанизывать!
И  надо сказать  здесь   по  дружески,  совершенно  без  какой  либо   зависти,  что  так   здорово  всё  это
у  него  получается,  что  где  бы  только  не  попадя  он  ими  не   брякал,  или   куда  бы  в  какую  муть
не  старался  их  засунуть,  всеобщий   экстаз   на  местах   и   вся   ошалевшая  публика   с  ним   просто
с  ума  валится!
Скажу  вам  гораздо больше, максимально  откровенно,  делОв  то ему  для  этого  совершенно  много  не
требуется,  пробежится  по  белым  страничкам,   а   вкус  у  него  для  этого   скажу   честно   хороший
имеется,  о  чём  то  своём   глубинном   вспомнит,  коварно   улыбнётся,   и  давай   до  изнеможения  все
строчки  подряд   зубрить,  пока   всё   четверостишие  без  запинки,  насмерть  не  выучит!
Вот  человек,  так  человек!   Всем   бы  так  об  искусстве   заботится!

Ворвётся,  бывало,   где  его  может  только  и  ждут  и  давай  с  ходу  речь  свою  пламенную!  Скажет,
что ни  будь  для  согрева  и  тут  же  сразу  стих  свой  наружу  выставит!   Как  тараном  римским   над
головами   у  всех   размахивает!
И  без   разницы  ведь  ему   на   какую  тему   до  него  тут  обо  всём  болтали,  везде  со  стихом  своим
в  самые  недра  прорвётся   и  по  самые   крайние   жабры   как  утюгом   хватит!
Наговорить  многое  может,  экспрессии  у  него  хоть   отбавляй,  а  концовку  обязательно  ещё  одной
мудрёной  строчкой,  как  кувалдой  по  чьей  то  башке  бухнет!  И  ручкой  взмахнёт,   картинно!
Вот  как   публику  заводить  надо!

Решил  и   я   тоже   метод   этот   на   себя   примерить!
Попались   Маяковский  и  Гамлет,  со  школы   ещё   в  подсобке   имеются!
Полистал  недолго,  смотрю  кое  что   приглянулось!  Особенно  следующие  строчки;

«Я  художник  малый,  милая!
Громыханья  оставьте  ваши!
Если   молния  меня  не  убила!
То   гром  мне,  её  богу  не  страшен!»

Ужас   как   понравилось!   Даже   дрожать   стал   от  нетерпения,   где  бы  случай  такой   мимо   не
пропустить  и   умело  им   во  всю  силу  распорядиться! 

Помню  свой  первый  раз!  На  свадьбе  это  было!
Стакан  поднял!  Что то  сказал  для  связки!  И  Маяковским,  про  «художника  и  молнию»,  чеканным
ритмом,  с  задранной   вверх  пятернёй,   над  притихшей  публикой  размахивать   начал!
Разошёлся  не  остановить!  По спине мурашки  забегали,  так  искусством  проникся! И  уже  в  качестве
пролога,   по   разогретой  толпе,   на  самый  последок,   Гамлетом   как   из  ведра   окатил;

«Прощай  сестра,  мешки  на  корабле!
А  при  попутно  ветре  не  ленись  и  вести  шли!
Не  упускай  оказий!
А  Гамлета  ухаживания  вздор!
Считай  их  жалостью,
Фиалкою  расцветшей  в  холода
Не  долго  радующей,  и  обречённой!»   

Чем  всех  в  настоящий  ступор  поставил!
Вот  она   есть,   настоящая    сила   искусства!   И   как   пригодилась!

Игорь

Когда  ещё  все  сладко спят,  сквозь  сон  отгоняя  назойливых  мух,  вот  ведь  зараза  как  расплодилась,
а  он  уже   далеко- далеко  зашёл   в  пути!   Маленький  сам,  но  вот   не  сидится!

Портфельчик  возьмёт  с  собой,  плащик  забросит  под  руку,  фуражечку  накинет,  и  зонтик  на  всякий
случай,   мало  ли  что  ведь  в   дороге  случится  может!

А  в  портфельчик,  обязательно  тетрадочку  уложит,  и  книжечку  записную,  и  листиков  для  записи
отрывных.  И   ручек  шариковых,  парочку!
Портфельчик  хороший,  кожаный,  пряжечка  на  солнышке  блестит,  а  в  нём  разные  принадлежности
по  полочкам  разложены!  Тут  и   скрепочки,  в  коробочке,  и  кнопочки,  в  баночке,  и  карандашики,
разные,   точенные,  а   к  ним  ластик  непременно  новенький!  А  ещё  калькулятор  в  пенальчике,  на
солнечных  батарейках,  обязательно!

Идёт  аккуратненький,  брючки  отглажены,  воротничок  весёленький  при  всех  пуговках,   и  ремень
бычий  кожи  витый  на  поясе  поправляет! А  там,  телефончик  в  футлярчике,  с  буковками тиснёными
на  андапках   висит  и  огоньком  зелёненьким   всем  подмигивает!

Ещё  все  дрыхнут,  простынёй  от  мух  заворачиваясь,  надо  же,   злющие  как  собаки,   совсем  ведь
житья  от  них  не  стало,  лето  как  будто  не  в  радость,  а  он   славненький,  по  рядам   уже  бродит,
сквозь   толпу  дорогу  себе  в  даль  прокладывает!

Ах,  если  бы!

Если   убрать  все  повторяющие  места  из  университетского  курса   какой  либо   предметной,  научной
дисциплины,  то  останутся   для   внимания   всего   лишь  три   страницы.  Их  очень  легко   разместить
небольшим  шрифтом  у  себя  на  ладошке.   Чем,  в прочем   все  на  кануне  и  занимаются!

Если   извлечь  всю  суть  из   нравоучительной  книги,  то  с  большущим  верхом  хватит   на  это  каких
то  пару  страниц.  Туда  можно  успешно  уместить  всю  судебную  практику. 
Всё  что  сверх   и  любые  попытки  детального  толкования  порождает  ещё  больше  вопросов!

Если   слить  всю  излишнюю  воду  с  академического  труда,  останется    одна   маленькая   страничка.
Для   списка    использованной  литературы!

Если  же   решительно  взяться  за  изучение  любого  иностранного  языка  и   убрать  все  не  нужные,
пустые,   а  часто  просто  зловредные,  синонимомичные   слова  и  оставить   в  пользование  самые
жизненно  необходимые,  то  удивительная   картина   может  открыться!  Можете  даже  порадоваться!
Их  и  записывать  даже  не  придётся!

Бытовой  художник

Жил  да  был  один  художник.  Добрый  такой,   славненький   на  вид.
А  глаза  злые,  слезящиеся,  в  тревожной  напряжённости,  по  тому  как  быт  его  доконал!
Но  он  их   всегда  прятал.
Расставит  бывало  свои   картины,  вдоль  тротуара,  на  самом   видном  месте,  где  по  глубже,  и  где
самая   тучная   масса   движется,  если  надо  кому  даже  и  заплатить  пообещает,  на  случай  продаж
удачных,  а  сам  под  корягу  спрячется, как  креветка,  и  выглядывает от  туда,  из  мутной  призрачной
темноты,  глаза   от  всех   внимательные   отводит.  Ни  кого  не  пропустит.

Если  кто  чуть  задержится,  замешкается  у  его  картины,  в  мурену  тут  же  превращается! От  куда  то
из под  самого низу, из подрамников медленно  выплывает!  Величаво пёрышками  перебирать начинает!
Пятизначные  цифры  доходчиво  объяснить  пытается.

И  была  мечта  одна,  у   художника.  Добрая  такая  и  возвышенная.  Главная!
Иностранца   крутого,  по  мелочам  ни  когда  не  разменивающегося,  и  здесь   в   подворотне    с  ним,
один  на  один,   встретиться!
Что  б  забрал  он  картины  все,   и   увёз   всё  с  собою!  Не   размениваясь   и  не  торгуясь!

А  потом   бы   заказы  ото  всюду  шли!  Там   любят   ручную  работу!

Поэтому  пятизначные  цифры,   это  на  всякий   случай!
Но  для  нашего   брата,   честное  слово,   ничего   не  жалко!

Художник  сворный

В  разгар  летнего  солнцестояния,  самый  прожорливый  и  плодовитый  художник  обычно  покидает
насиженные  собою  тротуары  крупных  промышленных  бивуаков  и  прихватив  раскладные  стульчики
решительно устремляются  за  основным   людским  потоком,  в  места  самые  массовых  его  скоплений,
вдоль  всего  южного  побережья,   где  и  сбиваются   успешно  в  тучные,   и  совсем   не  поддающиеся
организованности   своры!
А  потому  как  всем  побережья  давно  не  хватает,  то  добираются  сюда  значительно  раньше,  что  бы
успеть  захватить  самые  значимые   лапушиные  угодья,  вываливают  тут  всё  своё  барахло,  поверх
водружают  свой  замечательный  стульчик  и  устраивают  почти  полугодовой  шабаш!  Места  же здесь
все  не  однажды  прикормленные  и публика   вся  сплошь  родная,  наши  граждане  не  предпочитают
большого  разнообразия! Ведь все  кто нашёл  дорогу  сюда,  ещё  когда  то с Потёмкиным  и  Орловыми,
так   до  сих  пор  и  ездят  к  этому  побережью.  Потомки  же   тех,  кто  героически  брал  Азов,  любовь
свою тоже, ни за  что,  ни  куда  и ни  на  какие  другие места  не  сменяет! У наших  не отдых,  сплошное
святое паломничество!

Художник  же  тоже  абсолютно  весь  наш  в  кость,  с  его  знаменитым   стульчиком  сюда   может  от
самого  Рюрика  ещё  приходили! Поэтому  здесь  все  и  встречаются! И  генетически  с  первого взгляда
сразу  любого  определят,  будет  кто  рисоваться,  или  так  постоит,  лясы  свои  бесплатно  поточит.
Ужас  не  любят  они  пустословов,  или  садись  нарисуем,  или  дуй  отсюда,  что  бы  духом  не  пахло!
У  художника  память  цепкая,   как  у  лошади!  Вдруг  дед  твой  однажды  его  деда  обидел,   никогда
не  простит,  и  цену  не  сбросит!

Не  обижайте  художника,  он  так   долго  вас  помнить   будет!   Не  дай  бог   во  сне  вам  привидится!
Голодный,  дикий,   многочисленной  группой,   из  Омска,  да  ещё   и   со  стульчиком!

А  вы   ещё   картины  у  него   покритиковать  попробуйте!

Художник  де-юре  дивный

Художник  фигура   самозабвенная,   житейски  премного  отрешённая!
И  пока  он  на   выставках   интенсивно  публику  окучивает,  супруга  его,  если   давно  сбежать  милой
не  выдалось,  по  рядам  картошку,  под   солнцем   палящим,  до   седьмого  поту,  в  поле  пропалывает!
Зимой  то  ведь  всем,  ой  как    жрать  хочется!
Он  холстину  на   рамочки  гвоздиками  проштопывает,  а  она   совместный  сарай,  давно  ремонту  уже
век  не  видавший,    трёхдюймовыми  гвоздями  всё  спасти   пытается!  Ворота  на  место  вкопать, кому
то  ведь  и  об  этом   всегда  надо!

Сам  то  конечно  он,   на   все  руки  мастер,   если  надо  и  роды  тут   же   вызвать  сумеет,  но  времени
ему,  отважному,  совсем   отпущено  невпроворот,  с  кранами   ещё  вашими,  текучими  связываться  и
сознание  своё   могучее  со  стратосферы  к  земле,   назад   вспять   поворачивать! 

Пусть  Художник  Жизнью  любуется,  бабочек  по  полям  вылавливает!
Ты  смотри-ка,   какая   Прелесть!  Это  надо  же!   Не  уж  то  такое  на  Земле  нашей  есть!?
Это  всё  обязательно, надо на  будущее  пересмотреть! И  для  потомков,  красочно, кистью  запечатлеть!

Она,  сердобольная,  жалостливая,   понимающая,  другим  и  хуже,  слыхала   бывает!
Картошку  вот  собрала! Не  допросишься!  Десять мешков, сама  в  яму  спустила!  Остальную половину
в  квартиру,  одна,  лифт  как  назло!   Проволоку  по  пути  с  забора  скрутила!    Канализация,   каналья!
Засорилась,  а  чистить  то  чем  то  надо!
Скоро   вернуться,  сам   должен!   В окошко   выглядывает!  Сам   приползёт,  или   опять  искать,  самой
до  утра  придётся!
Ой,  и  не  говори;   Художник  в  доме,  вдова  при  живом  муже!

Гораздо  хуже,  если  художник  женщина!  Женщина-художник,  это  уже  угроза  всему  обществу!

К  домохозяйкам!

Объединиться  можно  лишь  возле  Идеи!
Когда   же  дело  доходит  до  реализации,  у  каждого  сразу  находится  свой  угол  ближний!
А    скажите,   когда   это  деньги  объединяли!

Это  я   всё   о  масонах,   домохозяйкам  нашим   твержу!
Легче  стадо  верблюдов,  в  стогу  сена,  сквозь  игольное  ушко  найти,  чем   толстосумов,   вокруг
общих  финансов  в  хоровод  дружный   выстроить!

Когда   мне  было  пять   лет,  и  не  имея   возможности  обезопасить  себя,  я  вынужден  был  придумать
себе   страшного   брата,   который   бы   жил   неподалёку!  Это  давало  мне   очень  серьёзную  фору!
Старший  брат,  это   стратегически  тайное   оружие,  гипотетически   могущественный  ударный  кулак,
который    в  корне  менял   весь  паритет   перманентно  конфликтующих   сил!
Скажу,  это  чудесно  способствовало  быть  безнаказанным   и   позволяло   мне   всегда    смело  входить
в  любую  воду!

На   небесах   незримый   и  всевидящий!
А   на  земле  неуловимый  и  устрашающий  член   Бильдербергского  клуба!
Как  же   всё  это  мне   знакомо!

Граждане  масоны,   розенкрейцеры!  Не  пугайте  наших   домохозяек,  они  набрали  нынче  столько
кредитов  и  теперь  так  вас  страшатся!   Страшно  боятся  и  только  и  ждут,  что  их   вот- вот
уволокут,   всех  куда  то,   за   какие  то  там   мрачные  кулисы!   И  испытывать    долго-долго  будут,
толи  на  ложе,  а  может  и  на    самом  одре!
Глобализуйте   мир  лучше,  это  гораздо  предсказуемее!

Так  что,  домохозяйки  вы  наши  кухонные,  не  бойтесь  всемирного  против   вас   заговора,  они  сами
вами   безмерно   напуганы!   Ибо  страшнее  вас,    уже   ничего    нет!
Пролетариев  домохозяек,  кредитами  объединённых!

Безмятежностью жив

В природе всегда всё постепенно куда то накапливается. Сразу вроде и не видно, но по каждой крупице сложится,
и вот оно уже смотрит на тебя. Большими, огромными глазами, припав носиком к вагонному стеклу и оторваться от
тебя совершенно не может.

Оно конечно есть вечно, присутствует и ускользает. Маленькими, нежными снежинками равномерно кружится и
оседает. В самую смущённую глубину, к окраине прочно устоявшейся безмятежности, что бы где там наедине
между собой по вальсировать и незаметно для всех спрятаться.

Никто так смотреть больше не сможет. И она, слишком долго тянулся её одиночный танец. Подхватил, запуржил,
всё, что однажды в себе накопилось, и теперь ураганом сметает стеснительные на путях слежавшиеся сугробы.

Все расставания, обязательно пленительны встречами.
Турбулентны от взрыва глаз!
В танцах сцепившихся снегопадов!
В брызгах стихий, столкнувшихся в раз!

Это восполняет. И от этого звенит сердце.
А она ещё долго потом не слезает с рук. Отойдёт вроде, и опять прижимается. Она ещё совершенно маленькая.

Это восторгает. И этим наполняется сердце.
И оно же опять превращается в снежные крупинки. По прежнему уносящиеся куда то в беспредельное,
растворённое целым миром спокойствие....